Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+6°
Boom metrics
Политика21 ноября 2006 22:00

«Моджахед» и «шурави» объясняются в любви

Наш корреспондент Дарья АСЛАМОВА побывала в Афганистане, где царит ностальгия по советским временам
Источник:kp.ru

Дело было в горах Афганистана. Наша машина, попав в глубокую яму на разбитой дороге, так сильно накренилась, что я вскрикнула от испуга. Идиот-водитель захихикал от удовольствия и, показывая на меня пальцем, сказал: «Смотрите, она боится!» «Это ты, дурак, боишься, - оборвал его замначальника местной полиции Акрам. - Она шурави (советская). А шурави никогда ничего не боятся!» Я раздулась от гордости как лягушка, получив в награду этот почти забытый титул «советская».

Слово «шурави» в нынешнем Афганистане - как медаль за храбрость, звание круче генеральского, дань сентиментальности любимому врагу. В этой стране, где война есть нормальное упражнение инстинкта, освященного обычаем, русские показали и широту натуры, и щедрость, и умение драться до конца. Время стерло ошибки и ненависть. Осталось уважение сродни тому, какое сильный зверь испытывает к столь же сильному, и подобие ностальгической нежности к тем, кто строил здесь госпитали и заводы, открывал школы и прокладывал дороги, кто был достойным противником и заклятым другом.

Когда русские вошли в Афганистан, Збигнев Бжезинский, советник президента США Джимми Картера по вопросам национальной безопасности, произнес знаменитую фразу: «У нас появился исторический шанс дать Советскому Союзу свой Вьетнам». Мы получили свой Вьетнам, но это никого и ничему не научило. Афганистан, эта яростная земля с гибельным климатом, всегда будет точкой пересечения стратегических интересов могущественных держав. Теперь мы, русские, в свой черед, не без злорадства наблюдаем, как другие в Афганистане ломают себе шеи и наступают на те же грабли.

Кабул. Что переменилось?

Все и ничего. Пять лет я не была в этом городе. Пыль по-прежнему стоит столбом и нет канализации. Но выросли роскошные отели (куда, однако, талибы умудряются подбрасывать ночные письма иностранным постояльцам, обещая им День Гнева), появились рестораны для «западников», охраняемые круче, чем военные объекты, на улицах можно встретить женщин с открытыми лицами. Но главная перемена - это СТРАХ, поделивший Кабул на два города - «белый» и «черный». «Белый» город иностранцев с наступлением темноты прячется в чистенькие, охраняемые солдатами и колючей проволокой дома, в цивилизованную «тюрьму», а «черный» город берет власть в свои руки. Он взрывает бомбы и похищает людей, планирует заговоры и торгует героином. Два Кабула фактически не имеют точек соприкосновения и живут параллельной жизнью.

«Бежать иль не бежать? Вот в чем вопрос...» - восклицает местный английский журнал для иностранцев «Афганская сцена». Вопрос отнюдь не праздный, и каждый решает его для себя. Редкий «западник» передвигается без охраны, и я была, пожалуй, единственной иностранкой, ездящей на местном такси (не из храбрости, а из жадности, чтобы не платить за охрану и дорогое «англоговорящее» такси). Первый раз, когда таксист заблудился (в Кабуле нет ни названий улиц, ни номеров домов) и машину окружила толпа оборванцев, по которым явно плакала тюрьма Гуантанамо, я по-настоящему испугалась. «Здравствуй, шурави!» - по-русски кричали оборванцы, и я пожала десяток темных, как сажа, рук, тянувшихся в окно машины. Нам охотно объяснили дорогу и на мое местное «ташакор» радостно закричали «спасибо».

Один из «моих» таксистов по имени Абдулла мог даже сносно объясняться по-русски. На вопрос, сколько ему лет, ответил неопределенно: «Сорок - сорок пять». (В Афганистане многие понятия не имеют, сколько им лет, и не придают возрасту большого значения. Дни рождения здесь не празднуются, и после долгих подсчетов люди отвечают весьма приблизительно.) Зато Абдулла четко помнил: когда русские ушли из Афганистана, ему было двадцать. «Брежнев - хорошо, Горбачев - плохо», - сумрачно сказал мне Абдулла. «Почему же?» - удивилась я. «Брежнев был, шурави пришел. Горбачев был, шурави ушел. Нехорошо». У моего собеседника готов ответ на все политические вопросы современности: «Американцы - плохо. Буш - мафия. Карзай - мафия. Социализм и коммунизм - хорошо, империализм - плохо». Я совершенно неприлично засмеялась, и Абдулла обиделся: «Зачем смеешься?» Я извинилась. Можно только восхищаться живучестью советской пропаганды. Вот человек, столько лет не говорил по-русски, почти забыл язык. Но ты разбуди его ночью, и он тут же скажет: «Коммунисты молодцы, капиталисты подлецы».

Кабул считается самым благополучным городом Афганистана. А уже до знаменитого аэропорта Баграм (всего-то полчаса езды от столицы) частные охранники требуют 500 долларов за доставку клиента. На восток Афганистана не сунешься, там держат власть неистовые полевые командиры вроде Гульбеддина Хекматияра. Юг страны в руках талибов и полностью отрезан от центра огнем войны, и разве что сумасшедший рискнет ехать туда на машине. (Войска НАТО на юге создают активную иллюзию военной деятельности, но, в сущности, охраняют сами себя.) На севере хозяйничают разбойники, двигаться можно только днем, поручив себя воле Аллаха, а с наступлением темноты путешественники укрываются в нищих гостевых домиках, где до рассвета рассказывают друг другу истории о ночных убийствах и ограблениях.

Президента Афганистана Хамида Карзая иронично называют президентом Кабула. Там, где начинаются дороги, заканчивается хрупкий мир, официальная власть и цивилизация.

Афганские дороги

Они, несомненно, прокляты. Каждый их метр слышал больше ругательств, чем любая дорога в мире. Расстояние здесь меряют не километрами, а часами пути. Вы смотрите на карту и прикидываете: ну что такое 250 километров? Максимум четыре часа езды. Как бы не так! Все восемь, а то и девять. К плохим дорогам прибавьте причуды бесноватой природы: бури, ливни, вызывающие наводнения, камнепады, снежные завалы в горах.

Однако ни бандиты, ни талибы, ни война, ни природные катаклизмы не останавливают экстремалов-туристов. Прославились два итальянских велосипедиста, проехавших почти весь Афганистан (их потом видели в одном из баров Кабула, пьяных в стельку от счастья). Недавно через столицу пешком прошла семья английских путешественников (муж, беременная на восьмом месяце жена и маленькая девочка). Никто не знает, откуда они шли и куда. В мае был скандал с двумя альпинистами из Подмосковья. Во время боевой операции против талибов в Нуристане американцы сняли россиян прямо с гор (чудом не подстрелили). Потом их забрало наше посольство. Альпинисты, кстати, страшно возмущались, что им не дали покорить какой-то пик. А два месяца назад неизвестные убийцы перерезали горло влюбленной паре немецких журналистов (они поставили на ночь палатку на берегу реки). И последняя печальная новость: исчезновение русского путешественника - Сергея Березницкого.

Пускаясь в путь, вы рискуете и жизнью, и кошельком, а значит, доберетесь до цели иншаллах («если захочет Аллах»). Когда мы ехали на север через мрачный туннель перевала Саланг, построенный русскими, мой водитель Рахмун в ужасе вспоминал прошлую зиму. «Нас засыпало снегом в туннеле на двое суток, - рассказывал он. - Я остался без еды и воды, ел один снег. А когда нас откопали, я вышел на улицу и ослеп, ничего не видел после стольких часов, проведенных в темноте».

У туннеля Саланг - печальная слава. Каждую зиму здесь гибнут люди. После туннеля последнее, что мы видели отчетливо, - скромный памятник советскому солдату Сергею Мальцину, погибшему в 1985 году. Потом завыл ветер, и в одно мгновение все исчезло. Пыльная буря! Небо смешалось с землей. Машина встала. Вокруг - непроглядная белая тьма. Дышать невозможно даже в машине - пыль проникает в любые щели. На зубах скрипит песок, в горле скребет, глаза краснеют и слезятся. Несколько часов мы двигаемся наугад. На дороге неподвижно стоят оцепеневшие от страха и ослепшие от пыли ослики. К вечеру тьма из белой становится оранжевой, марсианской.

Только к ночи мы добрались до Кундуза, что недалеко от таджикской границы. И тут как назло хлынул ливень, от чего мгновенно раскисли глиняные дороги. Я выпрыгнула из машины и увязла в грязи по щиколотку, как муха в варенье. Вокруг - ни огонька. Буря сорвала провода и лишила весь район электричества на несколько дней.

Переводчик и водитель нашли приют в гостевом доме, где их любезно предупредили: «Увидите скорпионов - не пугайтесь!» «А что делать-то?» - растерянно спросили ребята. «А ничего. Скорпионы свои, домашние». А меня пригрели в доме ооновских работников, который смело можно называть Домом имени СССР. Там жили два таджика, узбек, два хохла и один белорус. Мне дали комнату и налили водки, потому что я была «своя», из той, уже не существующей страны, оставшейся в нашем детстве и юности. Ночью, при свечах, мы стукнулись рюмочками и выпили за трижды проклятый и трижды прекрасный Советский Союз.

В гостях у наркодилеров

Городок Кундуз - перекресток на путях наркоторговцев и своего рода биржа героина и опиума, где встречаются посредники и устанавливают цены. Именно через Кундуз идет главная наркодорога на Таджикистан, а оттуда в Россию. Вычислить, кто в городе занимается страшным делом, не составляет труда. Прямо в грязи поднимаются новенькие, блестящие особняки, чьи хозяева катаются по городу на неуместных «Лексусах». Наркодоходы (а других доходов в здешних местах не бывает) растут как на дрожжах. Вся экономика Афганистана переживает сейчас настоящий героиновый бум, на глазах превращаясь в почти легальное наркогосударство. За последние пять лет площадь плантаций опиумного мака выросла больше чем вдвое, достигнув 165 тысяч гектаров (при талибах - 70 тысяч гектаров). В Афганистане выращивается 92 процента всего мирового мака, а в этом урожайном году производство опиума поднялось до рекордной отметки в шесть тысяч тонн.

Новая, еще не достроенная вилла наркодилера средней руки. Все мы не без приятности располагаемся на дорогих красных коврах. На потолке множество лепнины, до боли напоминающей дома «новых русских» после перестройки. В ожидании хозяина все пьют бесконечный чай и ведут светскую беседу. Поскольку я «шурави» («советская»), мне стараются сказать нечто приятное: «Вот у нас в Тадж-Кургане в таком-то году воевали ваши спецназовцы. Какие люди были! Здоровенные лбы! Сколько наших положили!» Все уважительно цокают языками и качают головами. Дикие натуры умеют ценить мужество, а особенно мужество врага.

Окончание в следующем номере.